Достоинства:

Сомнительные.

Недостатки:

Очевидные.

Сидела на ветке печальная крыса, 
Случайно ее увидала актриса.
Она пропищала: "Прэлэстный тушканчик!"
И тут же ее посадила в карманчик.
Она угостила ее абрикосом, 
Почистила переносным пылесосом, 
И крыса, от страха тихонько икая, 
Подумала: "Господи, дура какая!" (с)
Жила-была одна добрая девочка.
Девочка очень любила животных.
И случилась с ней однажды история. 
Назвать эту историю я могла бы так: "Как легко полюбить козла, если это крыса или Крысиные бега длиной один метр шестьдесят пять сантиметров по одной живой человеко-маме"
Завести крыску девочке разрешила мама, когда папа сказал: "Красивого зверя, белого и пушистого полюбить легко, а она смогла полюбить такое!"
Так в доме поселился крыс капюшон черно-белой масти по имени Россович. 
Фотографий его, однако, ни в фас, ни в профиль, ни с доски почета, ни "разыскивается", ни из роддома, ни на смертном одре вы тут не увидите не по причине жадности, а, сугубо, оттого, что их нет, как и не было тогда телефонов, по которым не только звонят.
Но память о нем жива. 
Ибо забыть его не возможно.
Был Россович телом велик и упитан, поскольку столовался на правах любимца девочки в статусе вегана. 
Козлом его звала мама, когда никто не слышал и не любила она его за не интеллигентность.
Кого любил Россович? А никого. Девственником и помер.
Жрал он много и постоянно, когда не спал. Грыз морковь, семечки, сухарики, кукурузные зерна, яблоки, и пр., пр., пр. 
Также грыз дыру в полу клетки, откуда регулярно совершал побеги для "погрызть какой-нибудь проводок и школьные тетрадки, выгрызть "колодец" в сложенном стопкой постельном белье, на котором с такой "нежностью" потом мама соображала пэчворк, сожрать дыру размером с пол Китая в занавеске, тырить что-нибудь из мусорного ведра с целью устыдить людей, что уже на протяжение полчаса он, бедненький, голодный и, может быть даже вот-вот может умереть. 
Мама надеялась на последнее, отчего у девочки делалось плохое настроение.
А мамино настроение делалось плохим, когда ей приходилось заманивать в клетку с бортика мусорного ведра "лучшего друга" вкусняшками или двумя пальцами брезгливо брать его за шиворот, насильно запихивая в клетку, если вкусняшки из ведра казались ему привлекательнее.
А папа латал дыры в полу клетки и приносил Россовичу веточки, чтобы тот свои желтые, длинные резцы стачивал. 
Но настырная скотина продолжала наматывать себе срок за побеги на сто крысожизней вперед.
Размер тушки Россовича с хвостом в вытянутом виде составлял примерно 45 см. 
Это визуально определила мама (а у нее глазомер отличный), когда вытянувшееся тело Россовича колбасилось в сытой нирване.
Отдельное внимание все гости, бывавшие в доме сразу же обращали на мерзкий чешуйчато-волосатенький хвост и на здоровенные, развесистые тестикулы, лицезреющие которые офигевшие зрители сопровождали словами ... 
Ну, в общем теми словами. Вы их не раз слышали и/или даже произносили, когда очень сильно чему-нибудь удивлялись. 
Мужчины начинали смотреть на Россовича с явно читаемым уважением в глазах. Барышни ужасались или восхищались или хихикали. 
Но равнодушных не было.
Еще бы. В соотношении с пропорциями человеческими, то это как две головы. 
Особенно внушительных размеров тестикулы достигали летом, изящно свесившись вниз или волочась за ним при движении как две мохнатые котомки.
Россович был явно не танцор. Он был брутален (его побаивалась даже кошка, он явно был злее и агрессивнее) и вонюч. 
Принудительное купание сопровождал отвратительным визгом.
Иногда ходил в школу, вертя головой, выглядывавшей из рюкзака. В школе его любили и тискали дети и даже физичка. 
Не известно кто, физичка или крысомать подарили ему знания, но однажды Россович проявил себя так, что его зауважала даже мама.
В начале осенних холодов Россович построил себе дом. Ну, как дом-не дом, пристройку.
Ему показалось мало апартаментов, которые внутри здоровенной клетки соорудила девочка - двухэтажный особняк, декорированный красным кирпичом, с шиферной крышей, с галереей на втором этаже, арочными окнами с гипюровыми занавесками, над дверным проемом красовался звонок и гордая надпись "ROSSOVICH". 
Из окон выглядывала его крысиная морда, окруженная гипюром, отчего Россович напоминал графа Калиостро в кружевном чепчике из "Формулы любви". Из другого окна свисал его мерзкий хвост.
Может быть знания по сопромату он почерпнул из обрывков печатной бумаги или еще как узнал о теплопроводных качествах бумаги, но из той самой бумаги, точнее кусочков ее, которые оказались единственным строительным материалом, он и создал домик. 
Домик в стиле минимализм имел строго вертикальные стены и горизонтальную крышу и опирался на стенку клетки и стену дома, построенного девочкой. Парадное имелось.
Первой это сооружение и финальный этап строительства увидела мама, пришедшая с работы и мгновенно забывшая о том, что она устала, хочет снять пальто, пить, есть, и уставившаяся изумленными глазами на, как выяснилось, умного Россовича. 
Первая мысль "КАК?" 
А очень просто. 
Россович бежал в дальний угол клетки, где бумажек было еще много, двумя руками брал бумажку в зубы, бежал к стене своего строящегося дома, поднимал ее кверху и как рулон обоев прижимал ее руками к стене.
Бежал за следующей. 
Но, стенки, им построенные, были уже достаточно толстыми и бумажка потихоньку сползала вниз. 
Россович, сжимал кулачки перед грудью, тряс ими в отчаяньи и не довольно визжал. 
Так несколько раз, пока ему не показалось, что все, объект сдан.
Жил Россович в этом доме два дня, потом дом рассыпался. 
Но мама была восхищена. Все остальные тоже.
В крысиный рай Россович попал из морского курорта, куда был транспортирован в клетке и скрытно поселен в номер. Был оглушительно и продолжительно оплакан девочкой ("Я знааааю, ты его не любиииила!") и захоронен в песках. 
На смену почившему, ровно в день возвращения с моря, из зоомагазина явилась изящная и чистоплотная барышня крохотного размера, которая была воспринята кошкой как родное и желанное дитя. 
Дитя игралось с кошкоматерью как котенок, трепало ее за усы, рылось в пухе на ее животе, было облизано и обласкано, засыпало, укрывшись кошкиной лапкой, в общем благодать. 
Умиление этой идиллией девочкой дало понять маме, что ее кошмар может продолжиться.
Из названия истории можно понять, что когда мама устала быть хайвеем для хвостатой проныры, крысиная история закончилась.
И началась мышиная. Но это уже совсем другая история.
Простите меня, крысолюбы, но нет.